— Хочется поздравить вас с днем рождения общества ЦСКА. Что для вас значит этот клуб?

— Cпасибо за поздравления. Вся жизнь моего отца и нашей семьи с самого моего детства была связана с ЦСКА. Я не помню ни дня, когда отец бы там не работал и не вел бы команду за собой. Папа даже жил в ЦСКА с бабушкой — тогда это еще было не ЦСКА, а ЦДКА.

Папа оттуда в армию уходил. Я счастлива, что на арене ЦСКА удалось открыть памятник отцу, а также счастлива, что там хорошая школа фигурного катания и хоккея. Это совершенно родное для меня место. Я там выросла. И сама немножко каталась в ЦСКА. И у меня были выдающиеся спортсмены, которые были приписаны к ЦСКА и приносили клубу славу. Поэтому я поздравляю ЦСКА, что они есть, что это марка и что это золотая марка.

— Как проводите эти недели на самоизоляции?

— Нужно только терпение сидеть дома, и, как детям в детском саду, мыть руки и по возможности не дотрагиваться до лица. Время свободное есть, я это рассматриваю, как будто я на пенсии. Я так никогда не жила, и многие из нас никогда не жили. Это приблизительно жизнь человека, который находится на пенсии. Он реже выходит гулять — в основном, он дома, в магазин, к врачу и обратно.

— Вы решили остаться в Москве?

— Нет, я сижу на даче в Московской области. Мне, конечно, полегче, потому что на даче ты можешь выйти на веранду.

— Что удалось прочитать за эти пару месяцев, что вы для себя открыли в искусстве?

— У меня болит глаз и я не очень-то читаю, я смотрю много фильмов. Читаю с большим удовольствием Соломона Волкова «Большой театр. Культура и политика. Новая история». Книга написана совершенно изумительно.

— Аудиокниги не признаете?

— Признаю, но пока больше смотрю английские сериалы. Они длинные, и до карантина мне некогда было их смотреть. Теперь я ознакомилась и с этим жанром, посмотрела много фильмов. Еще я слушаю много музыки, созваниваюсь по телефону с коллегами — мы разговариваем о профессии и так далее.

— Перейдем к спорту. Единственный в России спортивный объект, на котором были разрешены тренировки после объявленных из-за коронавируса ограничений — это база в Новогорске. В частности, там тренировались гимнастки. Вам не кажется, что это было не очень красиво по отношению к другим спортсменам?

— Понимаю, что вы хотите сказать. Спортсмены и тренеры, которые тренировались, в этом не виноваты. Тренировались, и слава богу. Зависть не может все время быть движущей силой.

— То есть Винер-Усманову можно похвалить за хорошо проделанную работу?

— Конечно. А я не понимаю, почему наши федерации сидят как рыба в пироге?

— Может быть, потому что у них нет такого административного ресурса?

— У всех условия одинаковые. Просто нужно понимать, как, с кем, когда надо разговаривать. Я тоже эту работу сейчас начала, выступала на телевидении по поводу того, что членов сборных команд можно по два-четыре человека запускать в тренировочные сооружения вместе с врачами.

При этом всех людей, которые работают и обслуживают, нужно проверять. В фигурном катании нам нужны заливки, свет и звук. У нас на катке никто может не шататься.

— Почему представители фигурного катания, видя пример художественной гимнастики, сами не выступили с предложением начать занятия во время карантина?

— Я в восторге от того, что художественная гимнастика занималась там. И совершенно не понимаю, почему мы не можем выйти на лед? Мне все говорят: «Это не твой вопрос». Я так не считаю. Я проработала в этом всю жизнь с 4 лет и считаю, что любой вопрос мой. Это неправильно, что мы сейчас не катаемся. Мы могли бы по 4 человека кататься, могли бы по 6, тренеры готовы работать круглосуточно.

— В интервью «Медузе» в марте 2019 года вы сказали, что не тренируете, поскольку у вас нет своего катка. Это главная причина?

— Да, самая главная.

— За этот год что-то поменялось?

— Нет.

— Из руководства Министерства спорта или ОКР к вам не обращались по поводу тренерства?

— Нет, меня никто не слышит.

— А желание тренировать у вас еще есть?

— Желание есть, но сил меньше с каждым годом.

— Но вы по-прежнему летаете в США. Там вы тренируете?

— Нет. Прихожу к своим друзьям на каток. Я в США езжу тогда, когда у меня есть свободное время, 1–2 раза в год на две недели или десять дней. Я еду по собственной охоте.

— У вас до сих пор сложные отношения с Ириной Родниной?

— А почему у нас? Почему вы это знаете?

— В интервью она заявила, что у вас вздорный характер: «Она может быстро загореться, но при этом так же быстро отходит. Я совсем другой человек: если закрылась, то навсегда. Я бы не назвала то, что между нами было, ссорами. Потом мы это поняли. Я просто просила отпустить ее работать со мной Лену Черкасскую. Татьяна Анатольевна была против».

— Слышала, да. Это бред сумасшедшего. Лену Черкасскую я вообще на тот свет проводила. Я первая увидела, что она больна. Я с Леной вообще не ругалась, она мне была совершенно не нужна, как хореограф. Она с Родниной вместе работала, не видела ничего вокруг. У Черкасской был рак 4-й степени, она не могла даже воду пить, а Роднина ее отправила на соревнования в Австралию.

Я сказала: «Лена, ты что? Ты чем-то больна очень серьезно. Очень тебя прошу, приезжай в Америку и на следующий день делай КТ, ты на грани». Она говорит: «У меня нет страховки». Я говорю: «Это неважно. Ты работаешь, у тебя есть деньги. Поэтому иди и делай». Она мне позвонила через день и сказала: «Тань, у меня последняя стадия рака, и мне дали самое большое месяц на то, чтобы я улетела в Москву».

— Вы не хотели, чтобы она работала, из-за болезни?

— Нет. Наша работа закончилась, когда перестала кататься Роднина. Я работала с другим хореографом. Никогда в жизни Лену не обзывала! У нас отношения с Леной до Иры строились. Я знала Лену с первых шагов, как она танцевала, потому что очень интересовалась Большим театром, знала весь ее репертуар. А потом уже Ира попросила ее работать вместе. Я была очень рада, что Родниной дали группу. У меня вообще нет такого качества, как зависть. Я очень давно с ней не общалась. Я даже не знаю, из-за чего она так сердится, мне все равно.

— Вы следите за тем, как Роднина работает в Госдуме?

— Да что она там работает? Еще я буду за ней следить, зачем она мне нужна. Какие-то скандалы, которые пишут. Она вообще вздорная Ира. Я так много и тяжело, и радостно с ней работала, что мне общения с ней хватило на всю оставшуюся жизнь. Поэтому я совершенно свободна, это не моя подруга, не тот человек, с которым я могу разделить свою радость или горе.

Ее маму Юлию Яковлевну, которая жала ей соки руками с давлением 300, провожала на тот свет моя мама, а не Роднина. Ира из Америки не приехала. Есть какие-то вещи, которые остаются у тебя, потому что человек не меняется. Поэтому и всегда стеснялась, что она еврейка, и никогда об этом не говорила.

— В последний год в мире фигурного катания идет очень много разговоров о возможных возрастных ограничениях на допуск фигуристок на взрослые соревнования. Стоит ли вводить такие ограничения?

— Может быть, минимальные, с 17- 18 лет. В этом году у Международного союза конькобежцев срывались конгрессы, потому что все болеют. Потом посмотрим, будут эти изменения или нет.

Сегодня у нас есть девочки — Елизавета Туктамышева, Евгения Медведева и Алина Загитова (все старше 17 лет), они могли бы продолжать. Они в хорошей форме, у них женское катание, но они не могут соревноваться с более юными Александрой Трусовой и Анной Щербаковой.

Туктамышева молодец, она прыгает четверной, но пока не на соревнованиях. Это большой шаг. Они могли бы приносить родине большую пользу. Я за то, чтобы Медведева, Загитова и Туктамышева катались. Мы все равно будем выигрывать, потому что у нас есть некоторые плюсы и отрыв перед западниками.

— Что вы думаете о высказываниях в соцсетях по поводу фигуристок?

—Они пишут Жене такие гадости. Я почитала, что она в Японии, что она уехала и не хочет быть на родине. Пишут, что она предает родину и там катается, сволочь, в Японии, и там пересиживает коронавирус. Да какое их дело, твари проклятые! Это просто такой низкий уровень посвящения себя этим девочкам, любви к фигурному катанию. Оскорбляют ее по-всякому!

Что она им сделала, что кто-то другой им сделал? Вместо радости, которую надо испытывать, что хоть кто-то из наших имеет возможность покататься и поддерживать свою форму, такие оскорбления. Это касается не всех болельщиков, но среди них есть злые и несправедливые люди.

— Вы поймете Щербакову, Трусову, Загитову, Медведеву, если они перед олимпийскими играми решат поменять спортивное гражданство, чтобы выступить на Олимпийских играх?

— Это непростой вопрос. Не думаю, что кто-то из лидеров уйдет, если только пятые-шестые номера сборной.

— Вы поймете Медведеву, если она решит выступить за Канаду на Олимпиаде?

— Пойму любую из них. Медведева, наверное, уже давно могла бы подать прошение о смене спортивного гражданства.

— Они же все равно от этого меньше русскими не становятся, верно?

— Нет, конечно. Очень много танцовщиков, голосов, которые поют в Метрополитан, они остаются русскими, и только они продвигают наше искусство, включая Светлану Захарову, которая имеет большой контракт с Ла Скала. Та же Диана Вишнева, которая протанцевала 16 лет на сцене в Нью-Йорке. Все они русские.

Я помню, когда приехал туда дирижер Валерий Гергиев и весь Нью-Йорк был наш — это тоже очень приятно. Пела Анна Нетребко в Метрополитан, напротив в Карнеги Холле играл оркестр, на другой сцене танцевала Вишнева. Это было колоссально. То, что может сделать культура, никто не может сделать, даже министр иностранных дел (Сергей Лавров — РБК), с которым, слава богу, нам все-таки повезло — умнейший дядька, человек.

— В последние месяцы нам показалось, что у вас какие-то сложные отношения с Этери Тутберидзе после решения Загитовой приостановить карьеру. Вы сказали, что Загитова не вернется на свой уровень.

— У меня есть свое мнение, и я его высказываю. И отношений у меня сложных нет, если только есть разногласия какие-то. Хотя она работает так сенсационно, что я, например, это признаю. И никогда не вмешиваюсь, не говорю о ее методах тренировки плохо. Она уникум.

— Потому что все определяет результат?

— Да, потому что у нее целая скамейка, она нашла этот ключик.

— Вы остаетесь при своем мнении, что Загитова не вернется на прежний уровень?

— В олимпийскую команду не вернется. Она не прыгает 3,5 и 4 оборота, а это сразу 20 баллов. Девочки со второй оценкой тоже стараются. Так не может все время меняться, то в техническую сторону удариться, то в артистическую сторону удариться. Есть какая-то середина. Она блестяще работает, у меня никаких вопросов не возникает.

Просто они неправильно поняли мои слова. Я сказала, что мне мало трех программ для олимпийской чемпионки, за которой я хочу наблюдать многие годы.Чем больше смотришь, тем лучше понимаешь, как человек переживает, как он восстанавливается, делается из маленького большим, как прибавляется вес, как уходят прыжки, как это все работает и как это преодолевается. На нее смотреть одно удовольствие. Будем смотреть. Я не гадалка, но я остаюсь при своем мнении. И это мнение совершенно не плохое, потому что она нашла себя в другом деле. Она прекрасна в шоу-бизнесе, она прекрасна вообще…

— Показательные выступления?

— Показательные выступления, наряды, косметика — все это занимает колоссальное время — это съемки, примерки, время, которого при настоящей работе не остается совсем. Только на сон.

— Вы с Этери Георгиевной общаетесь?

— Да, общаемся: «Здрасьте, до свидания». Но вообще можем поговорить. Я всегда ее поздравляю и даже можем поцеловаться. Я очень ее уважаю. Видно, что она помешанный человек на фигурке.

— Вы полгода назад заявили, что нынешние зарплаты тренеров в фигурном катании абсолютно ничтожные по сравнению с футбольными и хоккейными?

— Это несравнимо. По сравнению с футболом и хоккеем мы нищие.

— На ваш взгляд, сколько детский тренер в фигурном катании должен минимум зарабатывать?

— Знаете, хорошему предела нет. И хорошему тренеру.

— Я слышал, что детские тренеры получают 50-60 тыс. руб. Это правда?

— Нет, в ЦСКА они получают вообще 20 тыс руб. Кроме этого оклада им больше ничего не платят.

— И, завершая наш разговор, пять блиц-вопросов. Где бы вы хотели оказаться сейчас?

— Я хотела бы оказаться сегодня (29 апреля), в день смерти моего мужа Владимира Всеволодовича Крайнего на кладбище, но я не имею этой возможности, потому что оно закрыто.

— Самый недооцененный фигурист, фигуристка в истории?

— Сразу на ум не приходит. Я не помню, чтобы взяли и какой-то талант прямо зарубили. Такого нет.

— На что бы вы сейчас потратили миллион долларов?

— Каток построила бы, но, наверное, он стоит дороже миллиона долларов. При этом мне не нужны трибуны. Мне нужна площадка, раздевалки, медицинский угол, медицинская комната.

— С кем бы вы сейчас хотели бы поговорить?

— Я бы хотела поговорить со своим папой.

— А что бы у него спросили бы?

— Я бы нашла, что у него спросить.

Источник: SportRBC