— Ксения, ты ушла из фигурного катания после лучшего сезона в своей карьере — восьмого места на чемпионате России. Почему?

— Да, тот чемпионат России в Челябинске стал ключевым. Я считаю, что неплохо провела этот сезон и на главном старте сезона тоже все сделала хорошо. Но так как в мире фигурного катания все происходит немного нечестно… Так произошло. Когда ты выходишь и на протяжении всего сезона катаешь чисто и на конкретном соревновании тоже чисто, а потом выходят и катают программу с двойными прыжками и попадают в сборную России, становится обидно.

Я была восьмая. Думала, может, хотя бы в резервный состав сборной попаду. В основу попадают первые шесть, от шестого места я была в балле. Продолжала тренироваться, напрыгивала тройной аксель.

— Получался?

— Да, были хорошие попытки с выездами, но в недокрут. Я ждала момента, когда вывесят списки. И когда их вывесили, я себя там не увидела, как вы понимаете. И тут я сразу поняла, что никакой надежды на контрольные прокаты и тому подобное нет. Тогда мы подзадумались — а стоит ли дальше продолжать? Ради чего? Это действительно тяжелая работа, когда ты с девяти утра до девяти вечера на катке. Свободного времени нет, учебы нет.

— Личной жизни тоже.

— Про нее можно вообще забыть. Мы долго обсуждали с мамой и родственниками, потому что момент принятия такого решения трудный. И в итоге решили, что надо заканчивать. Я пошла к Сергею Дмитриевичу Давыдову, поговорила с ним, все обсудили. Он меня понял.

Думала, что ушла насовсем, решила учиться. Где-то месяц проучилась, потом мама предложила: «Давай в пары?» Тоже долго раздумывала, все-таки мой рост не совсем подходит для парного катания — 167 сантиметров. Но хорошо, говорю, попробуем. Последний шанс.

— Не реализовался, судя по всему.

— Нина Михайловна Мозер меня взяла, когда я пришла и покаталась. Нашли мне партнера, мы с ним выучили выбросы, некоторые элементы. Но потом этого мальчика отдали другой девочке. Мне говорят — ищи другого, потому что по росту ты очень большая. А найти высокого нормального мальчика в парном катании реально проблемы. Мы искали, но время шло, сезон начинался, а нужно уже скатываться, элементы учить. А я просто напрыгивала тройные, которые и так умела.

— Надо было в танцы, выбить бинго.

— Не мое. Это все красиво, конечно, но не очень их люблю. Ну и на этом все, моя карьера завершилась. Значит, не судьба. Сейчас тренирую и катаюсь в шоу, мне это очень нравится. Появилось намного больше свободного времени. Жизнь классная. Да, жалею немного о том, что не получилось в фигурном катании большего…

— Но ты выдохнула.

— Да, и я, и мама (смеется).

— Не было опустошения после ухода? Мол, на часах девять утра, а я не на катке. Что делать-то?

— Я думала над этим — что я буду делать, когда всю жизнь занимаешься одним делом? Но так совпало, что я закончила, когда начался учебный год. И я полностью погрузилась в учебу. С 9 до 17 была в колледже. То есть мне было чем занять время. В будущем собираюсь стать тренером, планирую идти во РГУФК. А пока подкатки, тренирую всех желающих за умеренную плату. Так что если кто-то хочет, приходите! Я как раз подкатываю тех, кто не умеет, не спортсменов.

— Что было самым сложным в карьере? Одиночницы жалуются иногда на вес и пубертат, кто-то — на отношение тренеров или коллег-соперниц по группе. У тебя как?

— На самом деле я со всеми хорошо общалась, у нас не было жесткой конфронтации. С весом тоже без особых проблем. Я бы назвала сам режим жизни. То, что ты целый день в работе, все время что-то делаешь, бегаешь, прыгаешь, занимаешься. Никуда не отлучишься — ты не можешь съездить на выходных к родственникам в родной город, потому что один выходной в неделю и хочется провести его с пользой, отдохнуть, восстановиться. Жизнь мимо учебы — тоже фактор. Но в остальном все нормально.

— Ты начинала кататься в Ярославле. Каким образом затем попадают в Москву? Ведь родителям надо солидно вложиться, причем без гарантий.

— В Ярославле я занималась до шести-семи лет. Хотя ребенком катала и под Эдвина Мартона. В тот момент к нам приезжал из Москвы на мастер-классы Сергей Добрин и сказал: если вы хотите прогресса, советуем переезжать в Москву, тренироваться у Ильи Климкина. Мы сначала ездили на подкатки на выходные — все-таки шаг очень серьезный, чтобы сразу решиться. Ездили одним днем — в субботу рано утром выходишь из дома, садишься и едешь — целый день тренируешься, а вечером обратно в Ярославль. В какой-то момент поняли, что в таком режиме дальше нельзя, тяжело. И решили переехать.

— Получается, родителям пришлось сильно изменить свою жизнь ради твоих занятий фигурным катанием.

— Да, поменяли все кардинально. Сначала переехали с мамой, дедушкой и бабушкой, потом уже вдвоем с мамой остались. Снимали квартиру. Жить было нелегко, особенно в смысле трат. Порой приходилось последние деньги искать, чтобы банально купить хлеб. Потом продали квартиру в Ярославле, купили здесь, стало попроще, но все равно объективно на фигурное катание очень большие затраты.

— Несколько миллионов рублей в год, я слышал.

— Не берусь судить, я не считала. Но это очень приличная сумма, точно. Вспоминать тот период вообще не хочется, если честно.

— Спорт же в теории должен приносить кайф. Вон в Америке, в Канаде все катаются с улыбками до ушей, пусть и без четверных. Возможно, это наигранно, но почему у нас фигурное катание, особенно женское, превратилось во что-то армейско-спартанское?

— Конкуренция. Мне кажется, у них ее просто нет в таком виде.

— Ты сказала, что в мире фигурного катания не все очень честно. Часто ли ты с этим встречалась, на младших уровнях?

— На самом деле, на детском уровне я на это не обращала внимания. Начала обращать на этапах Кубка России, более серьезных соревнованиях. На юношеских соревнованиях, как правило, на что накатал, то у тебя и есть.

— А можно ли с судейством что-то сделать? Через изменение самой системы, например. Или дело не в этом?

— Сейчас же обсуждают разделение бригады на техническую и компонентную, может быть, это как-то поменяет ситуацию, но в целом… Думаю, все прекрасно всё понимают.

— Но говорит об этом только Плющенко, на моей памяти.

— Он молодец, сказал все как думает и как есть.

— Есть еще вариант поменять гражданство. Не рассматривала?

— Я всегда хотела за Россию кататься.

— Но ты же обыгрывала Настю Губанову, а она теперь чемпионка Европы. Неужели это не пример?

— Я понимаю. Но всегда мечтала, чтобы я стояла на пьедестале и показывали флаг России, играл гимн. Да, не сложилось. Хотя пару раз я успела попасть на международные соревнования. В Таллине и Загребе заняла два первых места. Там хоть послушала гимн.

— Ощущения от международного старта отличаются?

— На этапах «Гран-при» ощущалось бы по-другому. Там не было особой конкуренции, но, конечно, когда тебя объявляют на английском, потом ты стоишь на пьедестале с флагами… Это немного другое. Хотелось бы побольше таких стартов, но что есть, то есть.

— Организация соревнований сильно отличается от российской?

— В целом везде неплохо. Хотя чемпионат России организован серьезней. Для жеребьевки я искала отдельно платье и вообще лук подбирала. Это крутая традиция. Здорово, что сейчас появилось разнообразие турниров — прыжковый чемпионат, турнир по шоу-программам. Хотелось бы в чем-то таком бы поучаствовать. Мне всегда нравился Кубок Первого канала, где все дружно так.

— Особенно дружны были Загитова и Медведева.

— Ну, я имею в виду командный дух внутри команд, конечно. Это что-то новое.

— На сколько тебе сложно было поддерживать вес по ходу карьеры? Все же жалуются на пубертат.

— У меня не было серьезных проблем. На жестких диетах я не сидела, даже в пленке не бегала. Если были какие-то трудности, уменьшала количество калорий и просто бегала на дорожке или улице. Мучить себя пленками или специальными костюмами, создающими эффект бани, — такого не было. Многие в них бегают, и да, это действительно влияет на сердце. Даже пубертат у меня, по сути, продлился недели две. Я просто чуть-чуть снизила количество еды, побегала и… все прошло!

— Тогда что можно сделать, чтобы фигуристки не уходили? Из того топ-8 в Челябинске ушла ты, не выступают Щербакова, Трусова, Усачева, Хромых и Нугуманова. Остались только Валиева и Туктамышева.

— Сложно сказать. Все равно когда приходит фигуристки помладше, многооборотные прыжки им делать легче. Они подрастают постоянно, а ты не успеваешь угнаться за таким бешеным количеством четверных чисто физически. А без них сейчас делать на российских турнирах нечего. Я заходила только на тулуп, но тройной аксель у меня лучше получается.

— Неужели такая огромная разница между тройными и четверными? С двойного на тройной как-то переходите.

— Да я тоже так думала. Мы же выучили двойные и тройные, в чем проблема с четверным? (Смеется.) Просто если бы мы начинали их тренировать в младшем возрасте, как Лиза Туктамышева, получалось бы лучше. А когда ты уже вырос и большой, начинаешь с нуля, учить их тяжело. Когда ты старше, у тебя инстинкт самосохранения срабатывает при входе в эти сложные элементы.

— Ты вообще хотела заниматься фигурным катанием? Если ты подкатываешь детей, наверняка понимаешь, что часто это желание родителей.

— Меня тоже мама привела. Она сама хотела заниматься, но ее родители не отдали. И она решила отдать меня. Забавно, что она меня привела на каток в два года. Тренер говорит — нет, будет три, тогда и приходите. Мама решила еще раз попробовать, когда было 2 года 8 месяцев. Но снова спросили: три есть? Тогда и приходите. И как раз через несколько дней после дня рождения мама меня отдала в фигурное катание. Когда маленький, ты не задумываешься, конечно, зачем это. После переезда в Москву начинаешь понимать, приятно, когда ты занимаешь какие-то высокие места на соревнованиях.

— То есть не было слез, желания бросить? Ты же не всегда занимаешь первые места.

— Когда я была маленькая, я почти все соревнования выигрывала.

— Удобно.

— Да. То есть меня не нужно было заставлять, я сама ходила. И чехлами меня даже не били. И никто у меня коньки не крал.

— Ты сейчас выступаешь в шоу на роликах. Похоже на фигурное катание на льду?

— Когда мне первый раз предложили, подумала: «Блин, ролики, как там вообще все делать?» Все абсолютно по-другому. Нельзя закладывать ребра — сразу улетишь. Вместо зубца там стопор, его можно регулировать — и когда я только начала с его помощью разворачиваться, чуть не завалилась вперед. А падать гораздо неприятнее, чем на льду. Но на первый день прыгнула аксель. Потом пошла на лед, надела коньки — и совсем другие ощущения, как будто никогда не стояла на коньках. Ноги трясутся. Затормозила зубцом по привычке. Нужно привыкать, но мне нравится. Вообще думали — может, выйти на соревнования по роликам? Егор Мурашов вон на роликах все тройные умеет, компания хорошая собирается.

— Егор — пример человека, который реализовался в шоу. Можно ли вообще жить, обеспечивая себя только в шоу?

— У меня было турне с шоу Ильи Авербуха «Снежная королева» по Уралу и Сибири, где-то 18 шоу. Но для дальнейших выступлений в шоу желателен партнер — много парных номеров. Сейчас вот ищу. Если участвовать в большом туре — то да, на какое-то время хватит. Мои 20 шоу — это ненадолго, нужно подрабатывать. Плюс шоу в том, что ты, по сути, катаешься в свое удовольствие.

— Еще и платят.

— Да, вообще прекрасно!

— Шоу — это хоть какое-то разнообразие. Потому что на соревнованиях у одиночниц будто одну лирическо-ангельскую музыку врубили — и все под нее катаются. Потом Туктамышева — и снова возвращают ту пластинку.

— На самом деле, это тяжелый труд — искать музыку. Для меня был самый сложный момент, когда вставал вопрос поиска музыки для программы. Если что-то нравится, под это кто-нибудь катался. Я не меломан, например, слушаю ее нечасто, поэтому не знала, где ее искать. Поэтому помогали тренеры, хореографы. Под новинки, которые мне нравятся, особо не поставишь программу. Это скорее формат шоу, как у Марка Кондратюка «Районы-кварталы». Хотя в детстве у меня были программы и под музыку из мультфильма «Мадагаскар», а по юношескому разряду даже каталась под Эдвина Мартона.

— Ты на ролики перешла без травм?

— Да, слава богу.

— А по ходу карьеры на льду были?

— Почти нет. Однажды за две недели до младшего первенства России не то разорвала, не то потянула связку. Подвернула ногу, короче. Выходила с тейпами, каталась через боль.

— А как же тот самый инстинкт самосохранения?

— Когда ты маленький, он практически отсутствует. Во взрослом возрасте уже спина дала о себе знать. Был момент в парном катании, когда я вышла на тренировку и поняла — что-то не то. Мне сказали поделать вращения, что могу. Выхожу, начинаю развязывать коньки — и понимаю, что не могу нагнуться к шнуркам. Спина просто не сгибается. С горем пополам доехал до дома, сходила на МРТ. Ничего суперсерьезного — нашли протрузии, которые сейчас есть у всех фигуристов. Проделала курс лечения, уколы, массажи — стало легче. Но время от времени спина болит. И это я не делала регулярно четверные.

Поэтому всем, кто идет в фигурное катание, я пожелала бы сил и терпения. И очень советую, чтобы родители не заставляли своих детей им заниматься. Если не получается — не стоит, это действительно колоссальный труд. Ты все время на катке, это тяжелая жизнь. Если видите, что не получается, не надо ребенка мучить.